Тимур Козырев: "Казахстан в преддверии ОИК: перспективы и вызовы"

Четверг, 15.08.2021
Тимур Козырев: "Казахстан в преддверии ОИК: перспективы и вызовы" Как известно, с июля наступившего 2011 года Республика Казахстан займет пост председателя 38-й сессии Совета министров иностранных дел стран-членов Организации Исламской Конференции (ОИК).

Как известно, с июля наступившего 2011 года Республика Казахстан займет пост председателя 38-й сессии Совета министров иностранных дел стран-членов Организации Исламской Конференции (ОИК). По мере приближения даты вступления нашей страны в эту должность казахстанское экспертное сообщество задает себе все больше вопросов, связанных с этим событием. Уже известна точка зрения ряда видных отечественных политологов, согласно которой председательство в ОИК – это намного более серьезная и ответственная задача для Казахстана, чем ОБСЕ (Н. Еримбетов), и что здесь на первом месте будет не имиджевая составляющая, а практические, жизненно важные для нашей страны вопросы – в первую очередь, формирование адекватной казахстанским реалиям модели взаимоотношений религии с государством (А. Сарым).

С такими оценками можно полностью согласиться. Ведущие страны мусульманского мира, по сравнению с Европой, имеют гораздо более конкретные ожидания, связанные с Казахстаном, и потому в случае с ОИК долгосрочная политическая цена возможных ошибок будет намного тяжелее. Именно по этой причине Казахстану в должности главы ОИК принципиально не следует браться за заведомо невыполнимые задачи – как то, например: разрешить внутренние противоречия в мусульманском мире (например, между Ираном и соседними арабскими государствами); предложить мусульманскому миру свою «модель» чего бы то ни было, и так далее.

Однако, учитывая исходный тезис, что свое председательство в ОИК мы должны использовать, в первую очередь, «для себя», имеет смысл отнестись к этому предстоящему событию как к поводу серьезно задуматься об отношении Казахстана к Исламскому миру в долгосрочной, стратегической перспективе. Причем не только в аспекте экономических и политических связей с этим миром, но и с точки зрения нашего собственного цивилизационного выбора.

С одной стороны, тот факт, что ислам является традиционной конфессией для более чем 70% населения РК – вроде бы дает формальное основание считать себя «мусульманской страной». Самим своим членством в ОИК Казахстан подтверждает это. С другой стороны, семь советских десятилетий вырвали Казахстан (и не только) из интеллектуального пространства мусульманского мира, поставили нас как бы «вне дискурса». Не говоря уже об изначально невысоком уровне религиозности казахского общества. Наконец, глубокие экономические и культурные связи с Россией и Западом во многом обуславливают позиционирование Казахстана скорее как «евразийской» страны, посредника между цивилизациями.

Тем не менее, по данным социологических исследований, в последние годы в Казахстане наблюдается заметный рост религиозности населения, проявляющийся в росте численности верующих, в преобладании молодежи среди осознанно верующих, а также в сосредоточении основной их массы не только в ЮКО (это давняя тенденция), но также и в крупных столичных городах страны – Астане и Алматы[1, с. 66]. То, что именно крупный город в Казахстане становится местом активного привлечения людей к религии и прироста числа убежденно верующих, означает, что речь идет о глубокой тенденции, имеющей долгосрочные перспективы развития, поскольку именно большой город в современном обществе определяет основные направления его социально-политического, культурного и др. развития.

Причем если в 1990-е годы бурный рост интереса к исламу в казахстанском обществе можно было справедливо расценивать как органическую часть процесса национального пробуждения казахов, то многие тенденции последних нескольких лет следует уже рассматривать как один из аспектов глобализации – которую ошибочно отождествлять исключительно с западными влияниями. Главным ее последствием для Казахстана (в сфере религии) является, на наш взгляд, не наплыв иностранных миссионеров, а назревшая неизбежность постепенного отказа от так называемого «традиционного казахского ислама» - своеобразного синкретического «синтеза» ханафитского мазхаба и доисламских верований и традиций.

Консервация такой формы религиозности обуславливалась до 1917 г. кочевым образом жизни значительной части казахов, а в советский период – политикой государственного атеизма, вытеснившей казахстанский ислам в сельскую местность. Однако в новых условиях открытого общества в глобализированном мире дальнейшая консервация такой «местной формы ислама» оказывается объективно невозможной – тем более что «эстафета» развития религии в РК перешла от аула к большому городу. Более того, казахский аул, в том виде, в каком он существовал раньше, неумолимо уходит в прошлое, и на наших глазах постепенно создается, фактически, новая, городская казахская культура – в которой религия, судя по всему, займет несколько большее место, чем прежде: помимо всего сказанного выше, по данным социологических исследований, наиболее интенсивный рост исламской религиозности наблюдается на данный момент именно у казахов[1, с. 56].

Иначе говоря, глобализация диктует казахскому обществу – той его значительной части, которая так или иначе ассоциирует себя с исламом, - необходимость «окончательно определиться». В новых условиях естественным образом возникает уже упомянутая неизбежность перехода от пасторального синкретизма к аутентичной форме исламской религии. Однако в этот переломный момент крайне желательно, чтобы в роли «чистого ислама», приходящего на смену исламу «традиционно-казахскому», оказалась именно традиционная для Центральной Азии форма суннизма, основанная на традициях ханафитского мазхаба – а не (например) радикальный ваххабизм и сопутствующий ему ханбалитский мазхаб (наиболее жесткий из четырех существующих, и потому проблематичный для Казахстана).

При этом следует четко осознавать, что даже самый «умеренный» вариант суннизма существенно отличается от привычной многим казахстанцам синкретической формы религиозности, и неизбежно несет с собой ряд новых реалий, вызывающих порой психологическое отторжение у части населения. Классическим примером может служить ношение хиджаба практикующими мусульманками-казашками. В настоящий момент на наших глазах формируется новая, городская казахская культура, и роль религии в этой новой культуре, судя по всем признакам, ощутимо повысится по сравнению с советским и досоветским прошлым.

К описанному выше «перекрестку» на пути поиска идентичности казахский народ и Казахстан в целом подошли с определенным багажом, доставшимся в наследство от СССР:

·  во-первых, это не растраченный до сих пор интеллектуальный и образовательный потенциал, унаследованный от советской системы, несмотря на все ее недостатки;

·  во-вторых, это религиозная индифферентность значительной части населения, которая объективно играет амортизирующую роль; исторические причины такого положения дел – сложны и весьма неоднозначны, но здесь идет речь не о причинах, а об объективных последствиях.

Как результат, в некотором смысле можно говорить об уникальном положении Казахстана в мусульманском мире. Эта уникальность состоит в гармоничности и относительной бесконфликтности светско-исламских отношений, которая резко отличает Казахстан от большинства стран мусульманского мира – как с исламской, так и со светской моделью государства.

Благодаря этому, именно в Казахстане сегодня имеются в наличии все условия, например, для проведения тщательного и беспристрастного научного исследования такой актуальнейшей для большей части исламского мира проблемы как взаимоотношения между светским государством, с одной стороны, и мусульманским обществом, с другой. Именно от конструктивного решения этого вопроса во многом зависит политическое развитие целого ряда мусульманских стран, и он же является одной из главных тем для всевозможных спекуляций.

Более того, по нашему мнению, межцивилизационные отношения Ислама с Западом – будь то «столкновение» или «диалог» цивилизаций, - это, по сути, вопрос об отношениях ислама не только и даже не столько с христианством, сколько именно с секуляризмом, т.к. именно он является сегодня «визитной карточкой» Западной цивилизации[1]. Т.о., вопрос об отношениях ислама с секуляризмом является не только внутриполитической проблемой ряда мусульманских стран, но и проблемой, имеющей глобальное измерение.

При этом существует ряд вопросов сугубо теоретического характера – таких, например, как исторический генезис и точное определение современных границ самого понятия «светскость» [2], его модификации в различных культурологических контекстах, различия (как реальные, так и мнимые) между светской и исламской концепцией государства, и т.п. - требующих серьезной научной разработки. Главной проблемой с этой точки зрения является то, что в большинстве современных мусульманских стран политическая конъюнктура делает такого рода исследования затрудненными или даже невозможными.

В одних случаях причиной такого положения дел оказываются издержки идеологической политики теократических режимов[2]. В других случаях препятствием является перманентное жесткое противостояние между светским государством и политическим исламом, пользующимся поддержкой значительной части населения. Ученому-исследователю в подобной ситуации крайне трудно бывает сохранить нейтральность, т.к. любая высказанная точка зрения по такого рода проблематике может легко быть интерпретирована как выпад в пользу одной из сторон против другой. Как результат, крайне затрудненным оказывается научное, опирающееся на современную методологию исследование ислама – как его социологического аспекта, так и богословско-философского [3, c. 81-82].

Более того, на сегодняшний день в мире в целом имеется крайне мало специалистов, владеющих знанием и методологическим аппаратом светской социологии, юриспруденции, современных экономических концепций, с одной стороны, и одновременно также исламской юриспруденции, экономики и концепции общественных отношений, с другой стороны.

Потребность в таких специалистах и в проведении соответствующих исследований тем более актуальна, что многообразие прецедентов, зафиксированных в Сунне Пророка Мухаммада, требует глубоких знаний во всех перечисленных сферах для адекватной оценки степени соответствия многих из них (прецедентов) тем или иным современным реалиям, не имевшим прямых аналогов во времена раннего ислама. Однако, как уже говорилось выше, в большей части исламского мира на сегодняшний день по различным причинам отсутствуют условия не только для реализации подобных проектов, но даже для четкого артикулирования их актуальности. А недостаток таких квалифицированных оценок, в свою очередь, создает благодатную почву для распространения экстремистских идей, основанных порой на дилетантских интерпретациях.

Описанные выше особенности Казахстана реально позволяет научному сообществу нашей страны спокойно и беспристрастно, с необходимым уровнем самодистанцирования заниматься исследованиями указанной выше проблематики – на стыке научного религиоведения, экономики, социологии и юриспруденции (как современной светской, так и исламской), избегая при этом немедленного, «автоматического» проецирования результатов такого рода исследований на современную реальность казахстанского общества. При этом, разумеется, следует, опираясь на уже имеющиеся в мировой науке наработки, внимательно изучать ситуацию в мусульманском зарубежье – как ближнем, так и дальнем.

Современный Казахстан реально обладает большим потенциалом для того, чтобы не оставаться впредь периферией мусульманского мира и пассивным объектом его воздействия, но, напротив, дать ему в будущем многое из того, в чем он остро нуждается. Однако это, повторимся, задача долгосрочная, не ограниченная 2011 годом. Для ее осуществления – и, одновременно, для своего собственного успешного развития в будущем, - страна должна благополучно миновать все «подводные камни» на своем пути.

На ближайшее будущее наиболее опасным сценарием может стать превращение ислама в «религию низов», когда социальные разломы совпадут с идеологическими, мировоззренческими различиями. Именно такой ситуацией могут воспользоваться деструктивные силы, прежде всего, религиозные экстремисты. На фоне довольно серьезного социального расслоения, которое существует в нашем обществе, полностью исключить такой вариант было бы непростительной беспечностью. Тревожная ситуация складывается сейчас особенно в западном регионе. Для предотвращения этого разрушительного сценария необходимо синхронное решение четырех задач:

·  эффективное решение основных социально-экономических проблем (обращая особое внимание на проблемные регионы, природное богатство которых контрастирует с бедностью значительной частью населения),

·  сохранение и усиление образовательного и интеллектуального потенциала страны (см. выше),

·  обретение казахстанской уммой полной социальной структуры (в качестве одного из первых шагов – постепенное создание в Казахстане прослойки мусульманских интеллектуалов, сочетающих исламскую и светскую образованность),

·  повышение общей религиозной грамотности всего населения (разумеется, не только мусульман).

Первым двум из названных задач уделено особое внимание в Послании Президента Н.А. Назарбаева за 2011 г. [4]. Третью и четвертую мы здесь выделяем отдельно, но, по сути, они органично вписываются в первые две как их составные части. В случае успешного решения этих задач Казахстан получит на выходе тот самый «просвещенный ислам», о котором все чаще говорят в последнее время.

Как говорил великий Абу Наср аль-Фараби, образование без нравственности – катастрофа для общества. Слегка перефразируя, можно сказать, что в условиях современного мира религиозность без просвещения, без знаний становится небезопасным явлением – в том смысле, что религиозное сознание, лишенное знаний, очень легко поддается манипулированию со стороны различных недобрых сил, и порой может быть направлено на разрушение вместо созидания.

Очевидно также, что ислам афганского дехканина и, например, ислам стамбульского профессора – это не одно и то же, несмотря на полное единство догматов веры, и всех базовых предписаний, поскольку на их мировоззрение и поведение неизбежно наложит свой отпечаток огромное различие в уровне кругозора, жизненном опыте, и т.п. На наш, в правильной интерпретации «просвещенный ислам» – это значит «ислам плюс общее просвещение», и не более того. Ни с какими сомнительными проектами «исламской реформации» это понятие не должно ассоциироваться в принципе. Подобные авантюры могут, помимо всего прочего, существенно подорвать авторитет Казахстана в исламском мире.

Возвращаясь к теме роста религиозности в Казахстане, можно сказать, подытоживая, что в данный момент религиозное развитие казахского и казахстанского общества находится в той фазе, к которой как нельзя лучше подходит меткое выражение – мы рискнем его здесь употребить, - согласно которому «нельзя быть “немножко беременной”». Потенциал растущей религиозности общества (особенно молодежи) уже существует, и никуда не исчезнет. Он может и должен быть использован как мощная созидательная сила, помогающая обществу двигаться вперед. Но при неправильном обращении с этим потенциалом он может обернуться для государства своей противоположностью. А просто проигнорировать его – уже нет возможности, такое игнорирование будет, по сути, лишь одним из вариантов неправильного обращения.

Председательство Казахстана в ОИК в наступившем году должно быть максимально использовано для поиска правильного пути: права на ошибку у нас уже нет.

Источники:

1.  Межнациональные и межконфессиональные отношения в Республике Казахстан. – Алматы: КИСИ при Президенте РК, 2010.

2.  Рахнамо А. Практические проблемы становления светского государства в мусульманском обществе: опыт Таджикистана // Секуляризм и ислам в современном государстве: что их объединяет? Материалы международного круглого стола. – Алматы, КИСИ при Президенте РК, 2008. – С. 214-235.

  1. Mardin, Şerif. Türkiye’de din ve siyaset, Makaleler 3, der. Mümtaz’er Türköne ve Tuncay Önder[Религия и политика в Турции, Статьи 3, ред. М. Тюркёне и Т. Ондер]. İstanbul: İletişim Yayınları, 1992. Цитируется по: Ocak, Ahmet Yaşar. İslâmi bilimler ve modernleşme sorunu // Türk bilim adamlarının bakış açısından İslâm ve modernite. Derleyen: Gönül Pultar[Исламские науки и проблема модернизации // Ислам и современность глазами турецких ученых. Ред. Г. Пултар]. İstanbul: Remzi Kitabevi, 2007. – c. 46.
  2. Послание Президента Республики Казахстан Н.А. Назарбаева народу Казахстана. 28.01.2022 г. // http://www.akorda.kz/ru/speeches/addresses_of_the_president_of_kazakhstan/r

[1] Следует заметить, что понятия «светскость» и «секуляризм» зачастую ошибочно отождествляются. В действительности светскость включает в себя два основополагающих принципа: мировоззренческий (идеологический) нейтралитет государства и отделенность государства от религии. При этом второй из названных принципов логически вытекает из первого, но не наоборот. Напротив, секуляризм как таковой подразумевает лишь самодовлеющий принцип отделения религии, как минимум, от государства, а иногда и от общественной жизни. Так, например, СССР был, безусловно, секулярным государством, но отнюдь не светским, поскольку в СССР существовала официальная, государственная точка зрения на вопрос о Боге (то, что это была атеистическая точка зрения – в данном контексте не имеет принципиального значения). Тем не менее, секуляризм является одним из компонентов понятия «светскость», хотя и в далеко не одинаковой степени, в зависимости от конкретной модели светскости в различных государствах.

[2] Так, например, среди консервативной части исламских теологов существует точка зрения, согласно которой изучение западных социальных наук является грехом для мусульман.


Прочитано 335 раз

Время намаза

 
JoomShaper